Неточные совпадения
В день свадьбы Левин, по обычаю (на исполнении всех обычаев строго настаивали княгиня и Дарья Александровна), не видал своей невесты и обедал у себя в гостинице со случайно собравшимися
к нему тремя холостяками: Сергей Иванович, Катавасов, товарищ по университету, теперь профессор естественных наук, которого, встретив на улице, Левин затащил
к себе, и Чириков, шафер, московский
мировой судья, товарищ Левина по медвежьей охоте.
Доктора и пункта мне не нужно,
мировой судья мне не нужен, — я никогда не обращаюсь
к нему и не обращусь.
— Расчет один, что дома живу, не покупное, не нанятое. Да еще всё надеешься, что образумится народ. А то, верите ли, — это пьянство, распутство! Все переделились, ни лошаденки, ни коровенки. С голоду дохнет, а возьмите его в работники наймите, — он вам норовит напортить, да еще
к мировому судье.
На горбе холма, формою своей подобного парадной шляпе
мирового судьи, Варавка выстроил большую, в два этажа, дачу, а по скатам сползали
к реке еще шесть пестреньких домиков, украшенных резьбою в русском стиле.
Но человек сделал это на свою погибель, он — враг свободной игры
мировых сил, схематизатор; его ненавистью
к свободе созданы религии, философии, науки, государства и вся мерзость жизни.
— Мира! — решительно и несколько визгливо заявил Ногайцев и густо покраснел. — Неудобно, знаете, несвоевременно депутату Думы воевать с мужиками в эти дни, когда… вы понимаете? И я вас убедительно прошу: поехать
к мужичишкам, предложить им
мировую. А то, знаете, узнают газеты, подхватят. А так — тихо, мирно…
«Законное дело» братца удалось сверх ожидания. При первом намеке Тарантьева на скандалезное дело Илья Ильич вспыхнул и сконфузился; потом пошли на
мировую, потом выпили все трое, и Обломов подписал заемное письмо, сроком на четыре года; а через месяц Агафья Матвеевна подписала такое же письмо на имя братца, не подозревая, что такое и зачем она подписывает. Братец сказали, что это нужная бумага по дому, и велели написать: «
К сему заемному письму такая-то (чин, имя и фамилия) руку приложила».
Кончилось тем, что Татьяну Павловну позвали
к мировому судье, а Версилову пришлось почему-то показывать при разбирательстве дела в качестве свидетеля.
— Друг мой, но ведь ты мог попасть в серьезную историю: они могли стащить тебя
к мировому?
— Обнаковенно,
к мировому. Миколя защитником объявился.
Преобладание Германии привело бы
к попытке создать новую
мировую империю, претендующую на
мировое господство и по существу не способную ничего сближать и соединять, так как не способную ничего признавать самоценным.
Для исторического, обращенного
к мировым ценностям взгляда на жизнь остается в силе заповедь Ницше: будьте жестки, тверды.
Она есть результат столкновения империалистических воль
к мировому могуществу и
мировому преобладанию.
Это приводит нас
к столкновению ценности справедливости и ценности свободы, основной теме современной
мировой эпохи.
Великая
мировая империя, в основе которой лежит сила, а не слабость господствующего национального ядра, не может вести националистической политики, озлобляющей те народности, которые она объемлет, внушающей всем нелюбовь
к себе и жажду освобождения.
Волею судеб любовь
к родине и
к мировой справедливости победила в сердце французов любовь
к женщине,
к наслаждению и
к мещанскому довольству.
Это путь
к самосознанию,
к осознанию того, что нужно России для раскрытия ее великих духовных потенций, для осуществления ее
мировых задач.
Неужели
мировые события, исключительные в
мировой истории, ничему нас не научат, не приведут
к рождению нового сознания и оставят нас в прежних категориях, из которых мы хотели вырваться до войны?
И в этом опять нет того мужественного, активного и творящего духа, который всего более нужен России для выполнения
мировой задачи,
к которой она призвана.
Требования, которые составит России
мировая война, должны привести
к радикальному изменению сознания русского человека и направления его воли.
Русская интеллигенция, освобожденная от провинциализма, выйдет, наконец, в историческую ширь и туда понесет свою жажду правды на земле, свою часто неосознанную мечту о
мировом спасении и свою волю
к новой, лучшей жизни для человечества.
Именно германскому империализму суждено было разоблачить, что империализм неизбежно ведет не только
к войне, но и
к мировой войне.
И нужна была совершенно исключительная
мировая катастрофа, нужно было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя, стряхнула с себя пассивность, разбудила в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной
к великим делам в мире.
Нельзя было подойти
к мировой трагедии с запасом старых просветительных идей, старых рационалистически-социологических схем.
Яркие творческие индивидуальности всегда ведь обращены
к мировому,
к «историческому», а не
к «частному».
Можно с негодованием относиться
к некоторым сторонам колониальной политики и все же признавать, что она способствует
мировому объединению культуры.
Более углубленный, более религиозный взгляд на человека ведет
к открытию в нем, в его глубине всего исторического,
мирового, всех сверхличных ценностей.
Огромные империалистические организмы расширяются и стремятся
к образованию
мирового царства.
И лишь углубление мировоззрения может привести человеческую личность, так трагически поставленную перед
мировыми проблемами,
к сознанию своего
мирового исторического, а не «частного» только призвания.
Другие оказались духовно подготовленными
к мировой катастрофе, в ней не было для них ничего неожиданного, ничего сбивающего с их точек зрения на жизнь.
И такие катастрофы, как
мировая война, заставляют очнуться, принуждают
к расширению кругозора.
Бьет тот час
мировой истории, когда славянская раса во главе с Россией призывается
к определяющей роли в жизни человечества.
Мировая война, конечно, приведет
к преодолению старой постановки вопроса о России и Европе, о Востоке и Западе.
Империализм не имеет своей целью расширение цивилизации по всей земле, увеличение
мировой общности, а ведет
к мировому раздору и войне.
В то время как национализм склонен
к обособлению, империализм хочет выхода в
мировую ширь.
Империализм по природе своей выходит за пределы замкнутого национального существования, империалистическая воля есть всегда воля
к мировому существованию.
Углубленное сознание должно прийти
к идее космической общественности, т. е. общественности, размыкающейся и вступающей в единение с
мировым целым, с
мировыми энергиями.
Труд этот не должен быть рабски прикреплен
к земле,
к ее ограниченному пространству, он всегда должен иметь
мировые перспективы.
— Примечание составителя.)], есть то же стремление
к мировому владычеству, что и в Римской империи, которую нельзя рассматривать, как бытие национальное.
Мировое столкновение славянской расы с расой германской,
к которому вела вся история и которое не было непредвиденным, не может, казалось бы, не привести
к славянскому самосознанию.
Германская империя, стремящаяся
к мировому владычеству через насилие, всегда производит впечатление выскочки, и она одержима невыносимым самомнением parvenue.
Все историческое и
мировое в человеке принимает форму глубоко индивидуальных инстинктов, индивидуальной любви
к своей национальности,
к национальному типу культуры,
к конкретным историческим задачам.
Для других германский идеализм, в конце концов, и должен был на практике породить жажду
мирового могущества и владычества, — от Канта идет прямая линия
к Круппу.
В империализме находит себе извращенное выражение стремление
к мировому объединению,
к выражению единства человечества.
Мировая война неизбежно обращает сознание
к политике международной и вызывает исключительный интерес
к роли России в
мировой жизни.
Великие
мировые события выводят нас в
мировую ширь,
к мировым перспективам.
Можно установить три идеи:
мировая империя (Римская империя, империя Карла Великого, империя Наполеона), множество суверенных наций государств, стремящихся
к состоянию равновесия;
мировая федерация свободных наций, отказавшихся от суверенитета и согласных подчиниться
мировой организации.
И можно также сказать, что ныне человечество идет
к единству и соединению через
мировой раздор войны, через длительное неблагополучие, в период которого мы вступаем.
В силу какого-то почти биологического закона, закона биологической социологии, великие или, по терминологии Н.Б. Струве, величайшие державы стремятся
к бесконечному и ненасытному расширению,
к поглощению всего слабого и малого,
к мировому могуществу, хотят по-своему цивилизовать всю поверхность земного шара.
Традиционный характер нашего мышления очень плохо приспособлен
к постановке творческих исторических задач,
к мировым перспективам.